Прошел почти век с тех пор, как в историю психологии было вписано совершенно новое слово: психоанализ. Не удивительно, что оценить его значение тогда было достаточно сложно. И не только в силу известной формулы – «большое видится на расстоянии», признающей за главным оценщиком и распорядителем время. Теория психоанализа была не просто свежей струёй, но чем-то совершенно новым, не укладывающимся в общепринятые рамки и понятия.
Можно ли сейчас попытаться понять смысл и значение открытия, сделанного когда-то Зигмундом Фрейдом. С точки зрения медицины, как прошлой, так и современной, заслуги психоанализа несомненны. Такие выводы повсеместно делаются, исходя из результатов, полученных на практике при применении идей Фреда на людях в рамках постановки диагнозов и дихотомии «болезнь» («не норма») и «здоровье» («норма»). И это узко научная позиция. Сознание обывателя редко связывает с именем Фрейда какие — либо приятные эмоции, ассоциируя его не только с низменными порывами своей души, но и с чем-то запретным, тайным, непостижимым. Человек упорно отворачивается от непостижимого для него утверждения главенствующей роли сексуальных идей и мотиваций. И не потому, что, как он считает, он этого в своей жизни не находит, но и потому, что, а это очень важно, он не хочет изначально этого находить.
Фрейд давно «предвидел» такой исход и уже заранее обвинил людей в их нежелании и неспособности заглянуть «правде» в глаза: «…Такое непризнание является прежде всего продуктом глубокого отвращения людей к их собственным прежним, подпавшим затем вытеснениям,..желаний» (З. Фрейд. «Я» и «Оно». Труды разных лет. Кн. 1. – г. Тбилиси. Изд- во «Мирани», 1991 г. «Тотем и табу», с. 213).
Таким образом получается, что неприятие Фрейда означает всего лишь наше неприятие самих себя.
Образно говоря, можно сказать, что человеческое сознание действительно боится подпасть под власть этой идеи, потому что сексуальность и все остальные первичные позывы, начиная усматриваться во всех вещах и явлениях, становится не истинным смыслом вещей, а тем, чем вольно или невольно наделяется всякая вещь, без учета ее собственного смысла. С этой точки зрения в исследованиях Фрейда чувствуется недостаток фактов, за что его теория теряет статус науки. Утверждая, что ребенок, приникающий к материнской груди, приобщается к сексуальности, Фрейд в тоже время не имеет на руках ничего, кроме собственных домыслов. А единственный человек, знающий действительное положение вещей, находится в состоянии не-осознания себя и вряд ли сможет рассказать что-либо даже спустя несколько лет.
Такие неправомерные проекции Фрейд делает не только в области недалекого прошлого в рамках одной человеческой жизни, но и на целые группы людей, народы, племена, которые жили задолго до нас. Рассказывая, что чувствуют и переживают современные ему люди, он говорит, что так происходит и у аборигенов. Отсюда он делает обратную проекцию и заключает, что психология древних людей обладает в зачаточном состоянии тем, что мы находим в психологии современных индивидов.
Так вся жизнь, являющаяся многообразным сочетанием сложных духовных процессов, сводится к одному основанию, за которым в прямом смысле слова ничего нет. Весь мир вращается вокруг «оси» сексуальных позывов, и из этого следует только то, что он вокруг нее вращается. Какая-то связь этой теории с духовными истоками начисто отсутствует. Существование теряет всякий смысл, сводясь к жонглированию своими инстинктами. «Все сложные образования духовной жизни, такие, как искусство, философия и религия, подозреваются им в том, что не представляют собой ничего, кроме результатов вытеснения инстинктов» — пишет о Фрейде его коллега К. Г. Юнг (К. Г. Юнг. Собрание сочинений в 19-ти томах. Т. 15.,М., «Ренессанс», 1992 г. «Феномен духа в искусстве и науке», с. 56)
Недаром в России марксисты с жаром взялись за адаптацию учения Фрейда на русской почве. Появилось «диалектически – материалистическое обоснование психоанализа», которое было не только возможно, но и «необходимо». Фрейд стал подобен ветхозаветному пророку, свергающему идеалы прошлого. В этом плане Юнг считает его целиком порождением своего века: «…Он…низвергает кумиры и безжалостно предаёт гласности порчу, поразившую души его современников» (К. Г. Юнг. Собрание сочинений в 19-ти томах. Т. 15.,М., «Ренессанс», 1992 г. «Феномен духа в искусстве и науке», с. 60). Таким образом, психоанализ предстает перед нами, как реакция на «старый крушащийся буржуазный мир». И Фрейд оказывается всего лишь одним из выразителей недовольства, назревавшего в обществе, идеологом своего времени.
Но, снимая подобными рассуждениями ответственность с автора психоанализа за его идеи, мы полностью уничтожаем их самобытность. Да, они были взращены, подпитаны течениями своего века, работами иных авторов (Шарко, Бройер и др.), чего Фрейд и не отрицает; они могли появиться только в такой ситуации, только в этом веке. Но «поймать» эти идеи, воплотить их мог только Фрейд.
Здесь появляется, кстати, одна очень интересная мысль, высказанная вскользь одним из русских исследователей психоанализа. Теория Фрейда является обоюдоострым оружием, потому что может сработать в первую очередь против него самого. Каковы потаённые, смутные желания человека, видящего во всём сексуальный позыв, бурю первобытных страстей, вытесненные желания? Не объясняется ли односторонность его исследований собственными бессознательными целевыми установками, направленными на реализацию вытесненных идей и желаний Фрейда, его сексуальных порывов и иных фантазий?
Можно найти несколько интересных фактов из его детства, оставивших глубокий след в его психике, выявить Эдипов комплекс в его юношеском поведении и тогда вся теория психоанализа предстанет в совершенно ином свете. Её местом рождения, роста, существования будет сознание всего лишь одного человека, который согласно ей будет творить свой мир, наделяя всё своим вИдением и сущностью. Причём, почти не важно, будет мир соответствовать этому или нет: ведь он не осознает этого, оно вытеснено и нужно только открыть ему на это глаза.
Каждый из нас по – своему подобен З. Фрейду. Мы наделяем мир понятиями, идеями, приписываем ему какие- либо свойства и ото всей души верим, что они есть. Но что есть мир на самом деле? Никто никогда не сможет ответить на этот вопрос, потому что воспринимает всё сущее через себя; а чтобы знать, что есть сущее, надо стать всем этим сущим. Может ли сущее осознать само себя, или подобно человеку, вопрошающему: «Что есть я?», оно не знает ответа?..
Но философские вопросы мало волновали Фрейда. Специально или нет, но он не уделял им сколько – нибудь внимания. И этот отрыв от духовных корней был для его идей решающим: психоанализ вынужден был либо отмереть, отойти в прошлое в своей узости и ограниченности, став прикладной частью медицины и психологии, либо он должен был перерасти самоё себя, выйти на синтез с другими науками, набраться сил и по-новому зазвучать в истории.
Поэтому, не удивительно, что вскоре после появления работ З.Фрейда, выходят в свет книги К. Г. Юнга, заметно развившего рамки психоанализа и заменяющего либидо Фрейда некоей внутренней энергией. Юнг исследует проблемы творчества, этики, эстетики, культуры; много времени он уделяет мифам и сказкам, вводя термин «коллективного бессознательного». Он же преображает Фрейдовскую монистическую концепцию, из которой различные проявления сексуальности представляются, как болезнь (отклонение, не – норма), в дуальную концепцию Анимуса и Анимы.
Несколько позднее психоанализ появляется уже в совершенно новом обличье у Э. Фромма (хотя, Фрейд уже Юнга называл не – психоаналитиком). В своих антропологических, культурологических, эстетических работах он совершенно меняет задачи этого направления: «Психоанализ в попытке утвердить психологию в качестве единственной науки сделал ошибку, оторвав психологию от проблем философии и этики. Он игнорировал тот факт, что человеческую личность нельзя познать, если не рассматривать её в её целостности, и что человеку присуща потребность искать ответы на вопрос о смысле жизни и определять те нормы, в соответствии с которыми он должен жить» (Э. Фромм. «Психоанализ и этика». М., Изд-во «Республика», 1993 г.,с. 24).
Психоанализ из науки о физиологии человека превращается в одну из ступенек для создания науки о человеке, науке с большой буквы, которая будет шире истории, антропологии, психологии, но месте с тем будет вбирать их в себя.
Сможет ли ответить на извечные человеческие вопросы эта новая наука? Как она утвердится в дальнейшем, какое развитие получит на этой почве – покажет время.
Автор: Кутузова Светлана.